Главная » 2018 » Июнь » 1 » Наиль Маганов: Татнефть слишком дорого стоит, чтобы ее можно было взять и поглотить
14:54 Наиль Маганов: Татнефть слишком дорого стоит, чтобы ее можно было взять и поглотить |
Глава крупнейшей компании Татарстана ответил на вопросы о кризисе и санкциях, будущем «Ак Барса» и возможности слияния с ТАИФом
«Все под контролем, на уныния и переживания у «Татнефти» нет времени», — с этой мысли начал интернет-конференцию с читателями «БИЗНЕС Online» гендиректор компании Наиль Маганов. В ходе интервью он рассказал о том, как меняет иностранных поставщиков на отечественных и двигает сланцевую революцию, почему предложения «Транснефти» нарушают равновесие в экономике.
КРИЗИС? ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ!
— Наиль Ульфатович, «Татнефть» — наше всё, поэтому многие интересуются самочувствием «Татнефти» в условиях кризиса и падения цен на нефть. Снизятся ли налоговые отчисления в бюджет Татарстана?
— Начнем с того, что Республика Татарстан является основным акционером «Татнефти», поэтому со стороны президента и правительства нашей компании уделяется большое и постоянное внимание. Понятно, что столь стремительное и резкое падение цены на нефть сказалось на наших доходах, поэтому мы начали сокращать свои расходы по тем направлениям, которые не влияют на развитие компании. Вместе с тем, подчеркну, сокращение не коснется наших инвестиций в такие стратегические направления, как добыча нефти, повышение нефтеотдачи, переработка, шинное производство. Расходы уменьшатся по второстепенным проектам, которые не оказывают критического воздействия на основные производственные процессы.
Более того, в ответ на вызовы глобального рынка мы разработали ряд сценариев наших действий в зависимости от цены нефти, спроса, курса доллара, прогноза инфляции. Ведется постоянный мониторинг ситуации, и в зависимости от текущего и стратегического анализа компания использует инструменты того из сценариев, который наиболее полно соответствует текущим рыночным реалиям. Все под контролем, на уныние и переживания у «Татнефти» просто нет времени.
— Какой сценарий действует в настоящее время?
— Сегодня мы реализуем тот сценарий, при котором не страдает ни один из бюджетов развития компании.
— А что «пострадало»? О каких размерах экономии идет речь?
— Речь идет о сокращении инвестиционных бюджетов примерно на 10 процентов. Среди подразделений компании развернулась конкуренция за инвестиции, каждый выдвигает свои резоны, почему именно их бюджет надо оставить, чтобы была польза для компании в целом.
— Что влияет на себестоимость добычи нефти, на расходы компании?
— Себестоимость по мере истощения ресурсной базы имеет тренд постоянного роста, чего не скажешь о ценах. В 2014 году на себестоимость также повлияла налоговая составляющая, в частности, это увеличение базовой ставки НДПИ. Свою значительную роль сыграла и инфляция — продолжался рост цен на металл, химпродукцию, энерготарифы.
В то же время «Татнефть» развивается и реализует ряд стратегических проектов, которые особенно на стартовых этапах сказываются на увеличении себестоимости нефтедобычи. К примеру, мы разрабатываем месторождения сверхвязких нефтей (СВН), так называемые битумы. Дело это непростое, наукоемкое, затратное, но перспективное. На Ашальчинском месторождении в 2014 году выполнен большой объем оценочных и разведочных работ. Объем добычи СВН вырос в 1,6 раза, фонд скважин увеличился в 2 раза. Это серьезные инвестиции, отдача от которых в виде дополнительной нефти ожидается лишь в последующие периоды.
Значительные средства мы направляем и на создание инфраструктуры, обслуживание растущего числа производственных объектов на этом месторождении, что также увеличивает себестоимость добычи нефти. С другой стороны, те опытно-промышленные работы, которые здесь ведет «Татнефть», позволят расширить ресурсную базу компании. Более того, добыча битумов может стать важнейшим сырьевым резервом нефтяной отрасли страны в будущем, поскольку ресурсы традиционной нефти России в целом, к сожалению, имеют тенденцию к исчерпанию. Могу добавить, татарстанские горно-геологические условия месторождений битумов намного хуже канадских: в Канаде битумы добывают в тундре, а в Татарстане месторождения расположены непосредственно рядом с населенными пунктами. Поэтому значительные средства нам приходится направлять на благоустройство территорий, мониторинг ситуации.
Также значительные расходы связаны с проведением капитального ремонта бездействующего фонда скважин, улучшением экологической ситуации. Много инвестируем мы и в производственную инфраструктуру по самым различным направлениям, также на средства компании расширяется и ремонтируется дорожная сеть нефтяного региона. Поддержание качества дорог на высоком уровне — это прежде всего экономия такого ценного ресурса, как время, и, безусловно, это обеспечение безопасности жизни наших людей. Конечно, мы идем и будем идти на такие затраты.
Над снижением себестоимости добычи, устранением неэффективных затрат мы работаем постоянно, но при этом компания не ограничивает ресурсы на реализацию стратегических проектов по стабилизации и наращиванию объемов нефтедобычи. Взять, например, бурение скважин — здесь мы не только сохраняем, но и увеличиваем объемы, в том числе за счет высокоэффективных, но и высокозатратных геолого-технических мероприятий. Без этих вложений дополнительную нефть не получишь.
«В ЭТОМ ГОДУ ПЛАНИРУЕМ СОЗДАНИЕ 1 ТЫСЯЧИ НОВЫХ РАБОЧИХ МЕСТ»
— Можно ли сохранить социальные проекты, зарплатные обязательства, льготы персоналу в условиях нестабильного рынка без сокращения численности персонала? (Рустем)
— Социальных программ сокращение не коснулось. Зарплата, поддержка коллектива — это те направления, в которых сокращение будет рассматриваться в последнюю очередь. Даже в самом негативном сценарии мы не рассматривали снижение зарплаты. Мы не видим таких катастрофических изменений, которые заставили бы нас обратиться к таким действиям. Более того, мы создаем новые рабочие места. Допустим, расширение добычи высоковязкой нефти, запуск новых производств на «ТАНЕКО», развитие и улучшение шинного производства — в этом году планируем создание порядка 1000 новых рабочих мест.
— Грозит ли работникам «Татнефти» и ее «дочкам» сокращение? Говорят, что в структуре «Татнефти» 15 тысяч человек — лишние. Правда ли это? (Дмитрий Егоров)
— Хотелось бы понять, кто так говорит? Еще раз повторюсь: «Татнефть» нацелена на расширение своего производства и ресурсной базы. К примеру — наши проекты за пределами республики и России, проекты на севере, контракты с Туркменией, и мы туда подтянем ресурсы, включая кадровые.
— Снижение цены на нефть сказывается на доходах «Татнефти»?
— В рублях доходы не падают, а падают в долларах. Но мы четко видим свою программу импортозамещения, активно работаем со своими поставщиками — предлагаем им свой рынок. Наш рынок открыт для тех, кто соответствует или готов соответствовать нашим требованиям.
«ПО ПЕРВОМУ КВАРТАЛУ ВЫРАСТЕТ НАЛОГ НА ПРИБЫЛЬ»
— Налоговые отчисления не падают?
— В данный момент мы не видим причин падения по налогам. По первому кварталу налог на прибыль может даже вырасти. Но и не исключаем такую возможность в будущем. Речь, в частности, идет о так называемом «большом налоговом маневре», суть которого в целом устраивала нас при цене нефти выше 100 долларов. Сейчас же об этом можно только мечтать. Но вот последствия переноса центра налоговой тяжести на НДПИ пока не очевидны, нужно некоторое время для осмысления и анализа.
— Когда заработная плата по группе компаний «Татнефть» будет более-менее соответствовать тому, что реально зарабатывают нефтяники? А то получается, как в анекдоте: средняя температура по больнице — 36,6... (Вова).
— Политика в отношении зарплат, бонусов, всякого рода страховок «с потолка» не берется. В нефтяном мире считается все, потому при определении размера зарплаты мы исходим, во-первых, из стоимости этого труда на нефтяном рынке, во-вторых, из стоимости рациональной потребительской корзины. В нашей компании осуществляется постоянный мониторинг данных индикаторов. Мало того — мы сформировали свой уровень «корзины» и включили в нее для молодых начинающих специалистов возможность оплаты ипотеки и потребительских кредитов, причем даже с учетом нахождения одного из супругов в декретном отпуске.
Когда мы в середине года определили для «Татнефти» такой уровень потребительской корзины, то повысили зарплату для работников третьего разряда на 22,5 процента, четвертого разряда — на 15,2 процента. На сегодняшний день заработная плата операторов по добыче нефти и газа 3-го разряда составляет 31,6 тысячи рублей. У других категорий рабочих и специалистов повышение зарплаты тоже было дифференцированно. Топ-менеджерам и аппарату управления зарплату не повышали.
К тому же, корпоративный принцип формирования зарплаты подразумевает получение премий за культуру производства, рационализацию, бережливое производство, совмещение профессий. Так что зарабатывать возможность есть, если ты активный и инициативный. Опережающее повышение заработной платы рабочих в августе 2014 года позволило поддерживать ее уровень в сопоставлении с потребительской корзиной до конца первого квартала 2015 года.
— Вы сказали, что топ-менеджерам зарплату не повысили. Но у них в этом случае могут появиться различные соблазны...
— Соблазны есть и у безработных. И есть рынок труда, на котором специалисты такого уровня всегда востребованы, а их труд адекватно поощряется. «Татнефть» здесь — не исключение, мы также дорожим эффективными управленцами.
z06.jpg
«ПРЕОБЛАДАНИЕ ИМПОРТНОГО — ЭТО НЕ ПРО ТАТНЕФТЬ!»
— Какое влияние оказали санкции США и ЕС на бизнес «Татнефти»? Каковы реальные сроки замещения иностранного оборудования на отечественное? Есть ли в данный момент аналоги нашего производства? (Наиль).
— В отношении «Татнефти» санкции не применялись, поэтому напрямую мы не пострадали. Тем не менее, с косвенным влиянием столкнуться пришлось. Так, возникли определенные проблемы у некоторых наших поставщиков, один из которых задержал строительство колонны на «ТАНЕКО»: внутренние устройства колонны были импортные, а владельцы компании — поставщика колонны попали под санкции. Правда, поставщики довольно быстро перестроились, и в течение четырех месяцев оборудование нам поставили. Возникли проблемы и с поставкой высокотемпературных труб. Но отечественная компания с Урала, которая раньше этим не занималась, перестроилась в течение 2-3 месяцев и начала поставлять нам эти трубы соответствующего качества и по разумной цене.
Хочу отметить, что к уменьшению доли импортного оборудования «Татнефть» шла планомерно и целенаправленно. Стало понятно, что работу по импортозамещению мы начали своевременно. Так, начиная с 2014 года, мы не применяем в проектных решениях импортные насосы, компрессоры, здесь мы имеем 100-процентное импортозамещение, что для ключевого оборудования было непросто. Такое решение было принято осознанно, и ему предшествовала непростая работа с заводами-изготовителями. Наши специалисты, учитывая свой опыт эксплуатации, доводили до изготовителей требования и предложения, которые позволили доработать насосы и получить требуемые нам характеристики. Конечно, это требовало сил и времени, но оно того стоило.
К примеру, насосы мы приобретаем у «ЭНА» (Щелковский насосный завод), «Волгограднефтемаша», «Ливгидромаша», компрессоры — в «Казанькомпрессормаше». Ныне рассматривается возможность размещения заказа на изготовление компрессора мощностью 90 тыс. куб. метров газа в час для установки каталитического крекинга, а это большая и серьезная машина. Думаю, что совместно с «Казанькомпрессормашем» мы доведем дело до ума.
Что касается реакторного и колонного оборудования, проблем вообще никогда не было, и с 2013 года мы размещаем заказы только в России. Нашими постоянными партнерами являются тот же «Волгограднефтемаш», а также «Уралхиммаш», «Ижорские заводы». После реакторов гидрокрекинга (установки, которую мы запустили в 2014 году), изготовленных на «Ижорских заводах», вопрос, где размещать — в России или за рубежом — для нас уже не стоит.
Для реализации проекта освоения сверхвязких нефтей высокотемпературные насосы поставляет пермская компания, пакерное оборудование — татарстанский КВАРТ, заказ на установки по капитальному ремонту наклонных скважин разместили на ЕлАЗе и уже получили первую из них. Кроме того, с прошлого года компания отказалась от закупки импортных нефтепромысловых труб, электродвигателей для станков-качалок, огнестойкой ткани для спецодежды. В текущем году началось замещение фтористоводородной кислоты китайского производства на кислоту отечественного производства. Частично подобраны отечественные аналоги к запасным частям для оборудования гидроразрыва пласта.
— Качество отечественного оборудования соответствует вашим запросам?
— Мы не берем плохого качества!
— Тогда возникает резонный вопрос: а почему раньше-то не брали у наших?
— Слово «не брали» к нам не подходит. Преобладание импортного — это не про «Татнефть»! У нас всегда его доля была небольшая. Поначалу отечественные производители просто не видели рынка для такой продукции, а когда мы к ним обратились и обрисовали возможности, многие из них реализовали эти возможности. Импортозамещение в первую очередь касается «ТАНЕКО». У нас в нефтехимии и нефтепереработке применяется дорогостоящее, во многом уникальное оборудование — колонны, насосы, компрессоры и многое другое.
— И всё это оборудование западное?
— Абсолютно нет! Как я сказал, работу по уменьшению доли импортного оборудования мы вели планомерно. Даже самое сложное — реакторы гидрокрекинга — мы разместили на Ижорском заводе и получили их. Хотя многие удивились этому. У нас сегодня не стоит вопрос, где размещать заказ на колонны, — только отечественное! Мы, конечно, перед тем, как разместить заказ, изучили возможности предприятия, и там были все предпосылки: и оборудование, и технологии, и инженерный состав. Они только перестроились на нефтяное производство, закупили западные лицензии на оборудование и поставили системы контроля. И мы теперь получаем высоколиквидное экологичное дизельное топливо ЕВРО-5.
Размещались и размещаются в России заказы на арматуру низкого давления с номинальным давлением до 100 атмосфер в полном объеме, в любом исполнении, будь то задвижки, шаровые краны, дисковые затворы и т.д. Так, при строительстве «ТАНЕКО» нам требовалось порядка 100 тысяч задвижек, а мощности всех заводов России позволяли производить три тысячи задвижек в месяц. Но заводы загрузились, кое-кто прошел техперевооружение, начали работать в три смены, и сегодня они полностью закрывают наши потребности.
Вместе с тем, качество — на первом месте. К примеру, арматуру высокого давления свыше 100 атмосфер, которую мы применяем на процессах гидроочистки, закупаем в Чехии. Здесь отечественной замены у нас пока нет, и хотя она составляет порядка 15 процентов от общего объема запорной арматуры, но без нее установку не пустить. Варианты импортозамещения всегда нами тщательно прорабатываются. На свой спрос мы ждем соответствующее предложение.
— У вас, наверное, еще есть потребность в западных реагентах?
— Используем и зарубежные реагенты, но активно работаем и с российскими институтами, в частности, с нашим «НИИнефтепромхим» мы работаем над отечественными основами.
«СЧИТАЕМ, ЧТО ЦЕНА ПОЙДЕТ ДО 65-70 ДОЛЛАРОВ»
— На каком уровне вы видите цену нефти в 3-4 кварталах 2015 года? При текущих ценах в районе $55 за баррель есть ли смысл вкладывать в разведку и бурение? «Татнефть» будет сокращать программу до лучших времен? (Виктор)
— Хочешь мира — готовься к войне... Как оптимист верю, что цены станут равновесными и для производителей, и для потребителей. Хотя готовимся и к худшим сценариям. И сегодня, подчеркиваю, мы не сворачиваем свои планы развития, в том числе и по добыче нефти. Конечно, текущую программу развития мы приняли еще до кризиса, но ситуацию мониторим, и анализ показывает, свою программу мы можем выполнить без ограничений.
— На сколько лет рассчитана эта программа?
— Это программа на следующий год. А вообще программы развития пишутся на десятки лет вперед, например, по «ТАНЕКО» она рассчитана до 2023 года, по битумной нефти — на 30 лет. Долгосрочные программы мы пока не намерены ограничивать.
— При какой стоимости нефти вы «выживаете»?
— Проблема не так проста, как кажется. Ответ на ваш вопрос однозначным быть не может, мол, не ниже 50 долларов за баррель. Нужен многофакторный анализ. А уровень инфляции? А рост себестоимости? А заемный процент? А вероятность новых налоговых изменений? Факторов риска достаточно... Негативный сценарий мы строили при цене 20 долларов за баррель, когда мы «выживаем», но при этом зарплата выплачивается, производственные процессы обеспечиваются, хотя прибыль обнуляется, и мы сокращаем бюджеты развития до 20-30 процентов от начального.
— На какую цену на нефть вы ориентируетесь в этом году?
— Понятие «цена на нефть» зависит от очень многих факторов, в том числе от запасов, потребления, от геополитики, спроса, технологий, инноваций, профессиональности персонала. В то же время и от спекулянтов на бирже никуда не денешься. В кризис 1998 года, когда нефть упала до 8 долларов, одно из уважаемых аналитических агентств напророчило, что цена начнет расти только в 2005 году с шагом в 10 процентов. Прошло три месяца, и цена нефти поскакала вверх!
Ориентироваться в этой связи следует на ту цену, которую предложит рынок. Эксперты — и отечественные, и зарубежные — предполагают разные варианты, усредненное же мнение свидетельствует о росте цены вплоть до 70 долларов к концу года. Многое будет зависеть от ближневосточных событий. Но, так или иначе, надо работать, как говорят — на рынок надейся, но сам не плошай...
— А кому сегодня вы верите в прогнозах цен нефти? К примеру, известный экономист Григорьев говорит, что наступил 14-летний цикл понижения цены...
— Да, но при этом арабские страны наращивают покупку буровых блоков!
— На ваш взгляд, текущая цена на нефть обусловлена фундаментальными факторами, такими, как дисбаланс спроса и предложения, или же вы считаете, что есть другие причины, вроде сговора отдельных стран-производителей? (Марс Булатов)
— Факт остается фактом: предложение опережает спрос. Можно, конечно, кивать на сговор, на искусственность происходящих событий, но мы как прагматики должны исходить из данности, и какими бы факторами цена ни обуславливалась, мы должны жить. Поэтому и разработали для себя разные сценарии в зависимости от ситуации. Когда на улице холодно, мы же не спрашиваем, отчего это произошло, а просто потеплее одеваемся... А вообще, мы считаем, что текущая ситуация с ценой на нефть будет продолжаться недолго. Сегодняшняя (на момент интервью — ред.) цена в 55 долларов позволяет нам реализовывать свои программы развития и видеть перспективы на 15 лет вперед.
— Как считаете, куда пойдет цена — вниз или вверх?
— Считаем, что всё-таки чуть вверх — до 65 — 70 долларов.
— Вы не считаете, что курс валют, цены на нефть и западные санкции сыграли положительную роль для российской экономики?
— Лучше бы и курс, и цены оставались на прежнем уровне. Мы ведь некоторые свои программы свернули, наиболее смелые замыслы остановили, посчитав их рискованными. Значительно сократили свою активность за пределами республики: идем на довложения только там, где уже вложили большие деньги, чтобы полностью завершить инвестиционный цикл. Но за рынком проектов смотрим и смотрим...
«В 70-ЫЕ И КАРБОНАТЫ СЧИТАЛИСЬ НЕКОЛЛЕКТОРНЫМИ!»
— На сколько лет хватит доказанных запасов нефти в республике при текущих темпах добычи? Есть ли перспективные месторождения с хорошим дебитом, невысокой себестоимостью добычи и качеством нефти у «Татнефти» за рубежом? (Илья)
— Когда говорят о том, что запасов хватит на 100 — 200 лет, имеют в виду, что в перспективе неподвижные ресурсы нефти постепенно будут переводиться в категорию подвижных.
Прошлый год мы закрыли извлекаемыми запасами в объеме 840 миллионов тонн. При нашей ежегодной добыче 26,2 миллиона тонн — это примерно на 32 года. И это только то, что официально признано, что экономически целесообразно сегодня добывать. Что касается геологических запасов, то они насчитывают порядка 10 миллиардов тонн, не считая битумных нефтей. Из них мы извлекли 3,2 миллиарда тонн. Эта оценка идет еще с советских времен. Мы всегда находим новые возможности, к примеру, с 70-х годов начали активно заниматься карбонатами, которые до этого вообще-то считались не коллекторными, а потом полноценная добыча началась из карбонатов. Сегодня годовая добыча составляет 4,6 миллиона тонн. И с битумами так же: с 70-х годов до 2005 года отобрали 209,4 тысячи тонн, а сейчас в год отбираем больше.
— Вы начали разведку сланцевой нефти?
— Работа по изучению сланцевой нефти идет полным ходом. Эта программа реализуется с 2013 года, и в прошлом году мы уже пробурили вертикальные скважины в районе Бавлов. Но сначала изучили весь материал, который был в наших архивах, и с учетом этих знаний приступили к практической части. На вертикальных скважинах произвели гидроразрыв, оценили принципиальные возможности для получения нефти, и сейчас идет процесс освоения этих скважин.
— Вы использовали наши технологии или заимствованные?
— Сложно сказать, что такое «наше» и «не наше». Например, одну из технологий называют канадской, а канадцы говорят, что взяли ее в Советском Союзе. А гидроразрыв — он везде гидроразрыв еще с 50-х годов. Другое дело — при помощи какого оборудования он производился, и что требовалось экономике. Зачем было бурить здесь, если в Сибири бил фонтан? Что касается конкретно «Татнефти», то у нас есть защищенные международные патенты на битумные технологии и на оборудование.
— Какой у нас потенциал сланцевой нефти?
— В этом году мы официально поставили на баланс порядка 29 миллионов тонн запасов. И будем вести разведку дальше.
— Какова себестоимость добычи сланцевой нефти?
— Мы пока ведем НИОКР, и все лабораторные исследования, работа научных коллективов ложатся на себестоимость. Несомненно, когда отработаем промышленные методы, вернемся к оценке себестоимости.
— Выходит, вы уже будете готовы к промышленной добыче?
— Да. Пробурим еще скважины, отработаем технологии, потом начнется бурение горизонтальных и боковых горизонтальных стволов в действующих скважинах, с многозонным ГРП (гидроразрывом пласта — ред.).
— Много инвестируете в сланцевую программу?
— В целом в эту программу мы планируем вложить порядка 1,5 миллиарда рублей в ближайшие два года.
«ОБРУШИВАТЬ РЫНОК СЕБЕ В УЩЕРБ — ЭТО НЕ ПО-АМЕРИКАНСКИ»
— В условиях низких цен на нефть часть производителей сланцевой нефти в США будет испытывать финансовые трудности. Не планирует ли «Татнефть» вхождение в капитал таких компаний с целью получения технологий для добычи сланцевой нефти? Или компания рассчитывает на собственные разработки? (Марс Булатов)
— Наши геологи говорят: как в мире нет одинаковых людей, так нет одинаковых месторождений и технологий... Мы рассматриваем возможность вхождения в сланцевые проекты на Западе. Сегодня наши специалисты по приглашению американских компаний находятся в США и изучают перспективы для нас.
— То есть «разведка» у вас работает?..
— Не разведка, а просто мы находимся на рынке. Я бы назвал это профессиональным маркетингом. Всегда в мире есть вещи, о которых мы пока не знаем. В этом плане у наших специалистов нет какого-то чванства.
— Выходит, «сланцевая революция» — это не «разводка» американцев, чтобы обрушить цены на нефть и газ?
— Если «разводкой» называть дополнительные миллионы американских баррелей в сутки и то, что страна готовится стать не просто энергонезависимой, но и экспортирующей углеводородные ресурсы, например, в Европу. Тут важен иной фактор — каков реальный срок жизни американской сланцевой революции? Кстати, плода революции технологической... Обрушить рынок себе в ущерб — это как-то не по-американски.
А что касается нас, у нас и помимо сланцевой нефти есть что добывать, но и эти запасы надо изучать и учиться извлекать. Причем инновационными методами, чтобы это было рентабельно. Собственно, это и является общей задачей и России, и отрасли.
— Говорят, что добыча сланцевой нефти наносит колоссальный урон экологии. Вы эту тему изучаете?
— Было бы странно, если бы мы вдруг начали наносить вред той территории, на которой живем! Тем более что сегодня есть все возможности работать без вреда для экологии. И экологический мониторинг у нас в приоритете. Что касается конкретно сланцевой нефти, то мы ведем ее разведку немного по-другому. И даже на стадии эксперимента ведем постоянный мониторинг. Идем очень аккуратно!
"ЕСЛИ ОТДЕЛЬНЫЙ ПОТОК, ТО И ПРАВИЛА ИГРЫ НОВЫЕ»
— Насколько перспективен проект «Транснефти» по отдельной трубе для нефти из Татарстана и Башкортостана? Не считаете ли вы это попыткой надавить на региональные компании? (Анатолий)
— Это многогранный вопрос. Действительно, проблема с качеством нефти есть, и ряд нефтехимических компаний просят обратить на нее внимание. Их просьба вполне объяснима и понятна. Но надо вернуться к ее истокам.
Во-первых, месторождения стареют, и нефть в них становится тяжелее. Во-вторых, мы всегда говорили, что добываем сернистую нефть. Но разве мы добываем ее по собственному желанию? У нас на это есть контракт от государства, по сути — поручение. Ведь нам выдали лицензии, в которых обязали добыть эту нефть и поднять на поверхность. Это ведь государственные запасы, а у нас есть только право на добычу полезных ископаемых. И мы исправно выполняем поручение государства. Причем государство создает для этого определенные налоговые условия. Поверьте, в минфине к нефтяным компаниям относятся очень внимательно, и нельзя сказать, что создают им какие-то послабления! Всё очень прагматично. И система уравновесилась: нам дали лицензии, мы инвестируем в бурение, добычу, подготовку этой нефти, поднимаем ее на поверхность; государство получает с этого налоги, а компания — доходы.
А теперь решили сменить правила игры — выделить эту нефть в отдельную трубу. Заводы говорят: мы ведем реконструкцию производства и хотели бы понимать, какое будет содержание, вязкость, плотность нефти, потому что мы будем применять определенные технологии. И они предложили ввести понятные им правила. Правильно? Абсолютно правильно! «Транснефти» поручили разобраться в ситуации. Они предложили «непредсказуемую» нефть выделить в отдельный поток. Тоже вроде бы разумное решение.
А теперь давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения равновесия. Мы добываем с определенной рентабельностью, а если нашу нефть выделят в отдельный поток, то это приведет к снижению ее цены. И равновесие нарушилось. А в экономике, как и в природе, всё стремится к равновесию.
Как мы можем восстановить это равновесие? Закрыть часть скважин, которая станет нерентабельной. И потеряем два — три миллиона тонн нефти. Это приведет к тому, что у «Транснефти» поток нефти уменьшится. То есть они тоже проигрывают. Государство, которое в смеси экспортировало эту нефть, выигрывает? Тоже нет, поскольку эти доходы выпадают из бюджета. И регион потерял, потому что упала прибыльность с нефтедобычи. И что будет с коллективами, которые обслуживали нерентабельные скважины? А ведь это обученные, грамотные люди. На пособиях по безработице опять теряет государство. И не факт, что выиграют нефтяные компании. И объём выигрыша, если он будет, надо сравнить с объемами потерь.
— И на каком этапе вся эта коллизия сегодня?
— Сегодня правительство рассматривает варианты решения, идет обсуждение, обмен опытом. Нашу позицию слушают. Сроков никаких нет. Думаю, все понимают, что вопрос не однозначный. Если решат выделить отдельный поток, то и правила игры надо будет сменить, чтобы не нарушать равновесие.
— Какие, например, новые правила?
— Вариант первый — с более легкой нефти взять больше пошлин, чем с тяжелой. И тогда, возможно, ее будет разумнее перерабатывать в России. Второй вариант — построить для сернистой нефти нефтеперерабатывающий завод в Приморске и попытаться там получить высокую добавленную стоимость. Переработка в России с точки зрения ВВП — это, несомненно, очень большой плюс. Опыт и знания для этого у нас есть.
БИЗНЕС Online
|
|
Просмотров: 608 |
Добавил: ungubgui1988
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
